Последний довод побежденных - Страница 40

Терехов сделал все очень чисто. Даже при желании упрекнуть его в неаккуратности или разгильдяйстве было сложно. Дело было в личности похищенного разведчиками и в масштабе знаний, которыми он обладал. Упустить подобную важную птицу было просто недопустимо. Когда Терехов предполагал невыполнимость своего задания, он был совершенно прав. И та фора, которую получил капитан со своими людьми, двигаясь в темноте с риском переломать ноги, лопнула как мыльный пузырь ближе к обеду.

— Привал, — поднял руку Терехов.

Тут же обернулся по сторонам:

— Клыков, Овсеенко, к опушке очень аккуратно. Все, что засечете, мне интересно. Жилов, Захаров вернитесь, очень внимательно наблюдайте.

Раздав указания, которые незамедлительно всеми бойцами, в том числе и двумя бывшими предателями, были исполнены, капитан опустился на траву, скидывая с плеч мешок:

— Давай, девочка, все подробно, во сколько, как случилось, сколько человек, что видела. Только спокойно.

Настя, коротко кивнув ему и подобрав рукава длинной для нее куртки, принялась за рассказ. Как и просил Терехов, подробно, вспоминая все до мелочей.

Она смотрела в карие, покрасневшие от усталости глаза капитана, и, возможно, именно это помогало ей не расплакаться, не разреветься во весь голос. Он слушал ее, кивал, задавал уточняющие вопросы, а в глазах его была бездна. Сначала Настя убить его была готова за то, как разговаривал он с Данькой, как зол был с ним и как недоверчив к тем четверым, что не стали их убивать. А сейчас Настя видела — он не был равнодушным, и жестоким тоже не был. Ей и самой приходилось видеть, как умирают те, что ей дороги, как уходят и не возвращаются или гибнут прямо на глазах. Как сегодня. Вот только когда сама Настя могла лишь сжимать кулаки и закусывать губы, чтобы не дать волю слезам, капитан мог спасти других, все еще живых.

И она сама могла внести свою лепту в это спасение. Чтобы те двое, что ушли неслышно к опушке леса, те, что остались сейчас здесь, скидывая мешки, валясь без сил на землю, вернулись за линию фронта. К своим.

Возможно, в этом было мало геройства. В том, чтобы просто и четко рассказать о том, что видела. Уж во всяком случае, ей не сравниться с капитаном, который отказался от собственных чувств в пользу ответственности за живых. И Настя рассказывала. Вспоминала все мельчайшие подробности и сжимала пальцами обшлага рукавов слишком длинной для нее куртки. Вдыхала запах этой одежды, запах тех, кто уже умер. И пыталась помочь тем, кто был все еще жив.

Среди этих живых был и изначально не замеченный Настей немец. Выдохшийся, с побелевшим от напряжения лицом, со связанными перед собой руками, майор выглядел непрезентабельно. Однако всем до единого бойцам Терехова, да и присоединившимся к ним из состава РОА, было известно, что жизнь немца весомее жизни любого из них.

* * *

Толково, конечно, что Развалов сумел хоть так предупредить своих товарищей. И плюс к тому Настя достаточно дала информации. Приказ, переданный по рации, понятен, если учитывать действия карателей сразу после его получения. Все силы, имеющиеся в округе, включились в облаву, объявленную на разведчиков.

Терехов прекрасно понимал, что с каждой минутой драгоценное время уходит. В силу характера он не любил принимать решение под давлением обстоятельств. Ведь это почти на сто процентов означало, что выбранный вариант будет на руку врагу, ибо вариант этот является следствием той ситуации, которую создал для тебя противник. И если в рамках войсковой операции еще как-то можно варьировать резервами и иметь возможность маневра, то разведка этого лишена. Какие резервы, имея в подчинении восьмерых бойцов? Какой маневр, если с каждым часом кольцо будет лишь сжиматься?

Был вариант выхода через этот домик, в обход деревни, и дальше по тому пути, которым они выходили на задачу. Теперь этот вариант накрылся медным тазом. Штурмовать лесную сторожку? Это значило связать себя боем, потерять время, обозначить свое положение, а при неудачном стечении обстоятельств еще и понести потери.

Единственным выходом являлось лишь одно — высокий темп передвижения, который позволял элементарно обогнать заслоны, еще только предназначенные к развертыванию. Передвижение по местности, которая неизвестна, сопряжено как минимум с разведкой. С дозором. Разведка замедляет движение, поскольку это остановки в любой момент, в любую секунду, пока подозрительное место не будет проверено.

Терехову заранее все было известно. Он мог перечислить все минусы предстоящего, мог разложить по полочкам и сам рассказать, почему это невыполнимо. Мог рассказать про усталость своих бойцов, про ошибки в самом планировании операции, про внезапно закрытый путь, который заставляет уходить в неизведанном направлении с огромным риском нарваться на засаду. Вместо этого капитан поднялся с травы, потянулся, разминая ноющие, затекшие мышцы и наклонился к девочке:

— Настя, спасибо тебе. Очень ты нам помогла. А вот теперь давай, снимай куртку, Ваня пусть тоже снимает. И втроем, с Данькой, бегите-ка по домам. Дальше нам уходить надо, быстро пойдем, да и опасно может быть. Спасибо. Правда, спасибо, — и улыбнулся.

Впервые увидела Настя его улыбку. Посмотрела снизу вверх и покачала головой:

— Мы же тут живем. Все тропинки, все пути знаем. С вами пойдем.

Видя, что капитан хмурится несогласно, девочка продолжила:

— Хоть один кто-то пойдет с вами! Вы же знать должны, нам по домам сейчас никак нельзя! Если немцы выяснили про выселки, то и про нас знают. Так что лучше уж с вами, всяко быстрее будет!